Я, Заслоцкая Афанасия Семёновна, родилась 30 августа 1933года в деревне Андра, Октябрьского района, Тюменской области в семье репрессированного. Родители мои – Баянкин Семён Борисович и Баянкина Фёкла Игнатьевна до 1930 года жили в деревне Катышка, Алапаевского района, Свердловской области. Отец рано остался сиротой (след родителей потерялся в годы Гражданской войны), воспитывался дедом Баянкиным Алексеем Семёновичем и бабушкой. Дедушка был «золотых рук мастер»: конструировал приспособления разного рода, ремонтировал часы и был отличным кузнецом.
В 1926 году отец женился на Феше Тороповой, которая с братьями тоже росла без родителей. Жили с дедом, имели большую усадьбу, добротный дом, лошадей и коров. С хозяйством справлялись сами. Началась коллективизация. В 1930 году деда и отца забрали в тюрьму в Алапаевск, а затем выслали в Сибирь. Мама с бабушкой остались одни. В это время родилась старшая сестра Евгения. У бабушки была сломана нога, её не выслали, но забрали всё, оставили без средств существования, дом отдали под клуб. Маму не выслали потому, что у неё два брата служили в Красной Армии и были награждены орденами Красной Звезды Когда дочке исполнился год, мама поехала к мужу, чтобы с ним разделить все тяготы ссыльного поселенца.
Сосланных высадили на берегу реки Оби. В настоящее время это место называется Андра. Непроходимая тайга и люди, которых лишили родины, семьи, налаженного быта. Люди, которым приказано было выживать в нечеловеческих условиях, чтобы таким образом «искупить вину» перед государством за свою трудовую жизнь. Сильных молодых мужчин и женщин отправили на север в Обдорск- Салехард -Пуйку рыбачить, среди них оказался и отец. Остались старики, женщины с детьми. Власть это не интересовало, так как все эти несчастные были врагами народа, их нужно было физически и морально уничтожать. Выживали кто как мог. Копали землянки, чтобы пережить первую зиму. Вручную валили и пилили лес, корчевали пни, разрабатывали землю для будущих построек и полей под посадки. Многие умирали от голода и холода. Ежемесячно все отмечались в комендатуре. Эта унизительная процедура продолжалась вплоть до 1954 года. Запрещено было молиться Богу, приветствовалось доносительство на соседа; жили в страхе, что всё может закончиться арестом и исчезновением навсегда. В 1937 году так увезли бесследно несколько мужчин, среди них оказались двоюродные дядья отца, расстрелянные позже в Тюмени.
Переселенцы были тружениками, они хорошо знали, что от их личных усилий зависит вся будущая жизнь. На месте тайги постепенно разрасталось строительство жилых бараков, но в первую очередь появлялись объекты трудовой деятельности: кузница, смолокурка, где гнали смолу, дёготь, кирпичный завод, на котором заготавливали и обжигали кирпич для строительства, бондарный цех, где сбивали ящики и бочки для засолки рыбы для рыбоучастка, кожевенный цех. На разработанных полях сеяли рожь, ячмень, овёс, пшеницу, картофель. Вся работа в основном проводилась вручную. Работали день и ночь, в дождь и мороз- нужно было выполнять установленные государством нормативы.
На левобережье от Оби укрупнялась Кайгатюрская ферма, где разводили скот: коров, лошадей, свиней, овец, а на противоположном берегу протоки были огромные поля под картофель и турнепс – корм для скота. Это был большой населённый пункт, дома крепкие, конюшни, ферма. До Кайгатюра добирались зимой на лошадях, а летом на колданках, бударках, неводниках. Все средства передвижения строили сами. Отец работал животноводом, а потом его направили на ветфельдшерские курсы, после которых он до конца своей жизни работал ветеринаром.
В Андре построили больницу, магазин, ясли-сад, начальную школу. Дальнейшее обучение продолжалось в Октябрьском, куда весной и осенью ходили пешком, а зимой добирались на лошадях. Жизнь помаленьку налаживалась. Начало лета 1941 года разрушило все надежды. Небывалое в этих краях наводнение, которое затопило всё левобережье: ферму, поля, много скота погибло. А потом ещё страшнее – война. Мужчин и молодых ребят призвали в армию. Остались женщины, старики, дети. Отца с оставшимся поголовьем скота командировали в Сургутский район до 1943 года. Мама осталась с пятерыми детьми. На плечи женщин тяжким бременем легла работа и забота о детях. Не могу сказать , где труднее приходилось: в тылу или на войне. Летом женщины на полях, огродах, рыбалке, а зимой от темна до темна в лесу пилили дрова для пароходов. В сугробах, полуголодные выполняли установленную норму, а иначе – тюрьма. После работы спешили к голодным детишкам, чтобы приготовить что-то, накормить, обстирать. Керосина не было, жгли лучины или жировушки (кусок тряпочки смачивали в рыбьем жире). Хлеб давали по карточкам: 200г на ребёнка, 300г на взрослого. Соль была в дефиците, занимали друг у друга. Спичек тоже не было, поэтому бегали за углями к тем, у кого шёл дымок из трубы. Я хорошо помню это время, потому что постоянно хотелось есть. От пневмонии умирает младший братик. Мы, дети тоже были заняты: садили, пололи, копали картошку. Собирали ягоды, грибы и сдавали на приёмный пункт. Весной драли бересту для перегона смолы и дёгтя.
В 1943 году отца переводят в Кеушинский сельский совет, к которому прикреплены были 7 колхозов. Мы поселились в деревне Сосновые, что находилась на левом берегу Оби. Тут вообще только женщины и дети остались. Ежедневно вместо хлеба выдавали на человека несколько грамм зерна ячменя и ржи, которые мы сами мололи на жерновах, потом из полученной муки пекли хлеб, варили кашу. Подростки активно помогали матерям: весной боронили верхом на лошадях, летом заготавливали сено на покосах, осенью молотили зерно, чистили телятники, вывозили навоз на поля. Работали все, кто верхом мог сидеть на лошади. Школа находилась в Кеушках, на расстоянии 12 км, поэтому жили у знакомых, а на выходной пешком торопились домой, чтобы досыта поесть картошки. Чернил не было, бумаги тоже. Писали на старых газетах и тетрадях между строк сажей или чагой. Пришла долгожданная Победа! В 1947 году отца перевели работать в Карымкары. Постепенно шло восстановление хозяйства. Но новое наводнение принесло новые беды. Всей семьёй заболели малярией. Больше всего досталось маме, её трясло по нескольку раз на день, потом слегла, еле спасли – так сильно болела. Я осталась за ней ухаживать. После болезни мама работала в пекарне, я ей помогала. В 1948 году я устроилась на работу в рыбоучасток. Днём рыбачили, а вечерами учились обрабатывать рыбу. Ходила на плашкоуте, принимала рыбу. Зимой заготовляли клёпку для бочек. В 1950 году семья переехала в Пальяново. Это был большой лесоучасток. Для вывозки леса привезли лошадей, и отец должен был обеспечить им надлежащий уход. В Пальяново жили ссыльные немцы и украинцы, которые работали на лесозаготовках. Я устроилась в леспромхоз приёмщиком леса. Вывезенный лес грузили на баржи или плотили и плотоматки вывозили его до пункта перегрузки и назначения. Мне дважды пришлось на плотоматке ходить до Салехарда.
В 1956 году вышла замуж за мастера лесоучастка Заслоцкого Евгения Иосифовича. Прожила с ним 30 лет, вырастили четверых детей, помогли получить всем высшее образование. Сейчас у меня три внука и одна внучка, подрастают три правнука. Нахожусь на заслуженном отдыхе.
