Веселей ребята, выпало нам — Шпрингер Г.В.

Шпрингер Г.В.(Флегентова)

Городское поселение Приобье, Октябрьский район

Поезд быстро набирал ход, она стояла возле окна, был жаркий летний день. Окна в вагоне были открыты, и легкий ветерок обдувал прохладой лицо, волосы растрепались. А она улыбалась чему-то не видимому, но тому, что было там впереди. Из купе раздался смех, это ее друзья, достали домашнюю снедь и гитару. И первые аккорды гитары, вернули ее в настоящее. Ее муж пел:«…вагонный пакуется груз, наш адрес не дом и не улица, наш адрес  Советский Союз…». А Саша с Инной, ее друзья, вторили ему. В другом купе подхватили песню… И уже весь вагон пел, и песня неслась вместе с поездом в даль. Они пели и радовались: новым впечатлениям, романтике, предвкушению дыма костра, палаткам, утренней дымке тумана и стройке, на которую они ехали по комсомольской путевке.За окнами мелькали деревья, вечерело, и уже таинственными казались за окном березки, ели, а лес становился все гуще и гуще. Кто-то произнес:« Ну, вот и тайга началась». Утром они приедут в Демьянку.

Настало утро, не по-летнему прохладное и туманное. Север, таежный край встретил их не приветливо. Было промозгло. И  рой мошки набросился  на них, как только они ступили на перрон. Они отправились на поиски строительной конторы, что приглашала их на работу. Прораб, увидев их, удивился: «Да мы же вчера хлопчиков набрали, думали то ж вы!». Почесал затылок: « И чого ж с вами робыть?». Она отметила про себя, украинец. «Ну, пийдем за мной». Он мешал русские и украинские слова, и у него так ладно, по-доброму это получалось. Его голос  успокаивал.

Накануне прошел дождь. А они с Инной в туфельках. Ноги утопали в густой, как сметана, грязи, они  с трудом вытаскивали ноги и про себя вспоминали, как мама настаивала взять резиновые сапоги, ах, как бы они им сейчас пригодились! В поселке стояло несколько деревянных двухэтажных домов и много вагончиков. Вдали виднелась река. Но седой прораб уводил их все дальше и дальше на окраину поселка, где одиноко стоял заброшенный вагончик. А за ним начиналась тайга. Стояли высокие ели, кедры, березы, осины, пихты, стояли не шелохнувшись, и было так тихо, какая-то звенящая тишина. Прораб подвел их к вагончику и сказал: « Ну, хлопчики, хозяйствуйте, а завтра с утра до мэнэ».  Вагончик ( местные жители  такое жилье называли балок), был разделен на две половины,  для двух семей. Они усталые с дороги, присели, подкрепились остатками домашней еды. Мужчины окинули взглядом жилье. И подумали с грустью, что не о таком они мечтали, но их романтика началась с вагончика-балка.  И началась жизнь полная удивления, в окружении природы: река, лес, болото, ягоды, грибы, кедровые шишки, и лишений цивилизации, без телевизора и холодильника.

На следующий день, ранним утром, Танюша вышла из балка, потянулась, так что все косточки затрещали, улыбнулась утру и потрясенная замерла. Исполинские кедры в перемешку с елями, стояли словно стражи, величаво, подняв свои головы в небо. И в воздухе был дурманящий запах трав и кедрово-терпкий  запах тайги. И такая тишина… Только дятел долбил и долбил кору дерева, выискивая себе еду. И там в далеке была видна голубоватая дымка реки. От балка в лес быстро пробежала рыжая белка с пушистым хвостом. Инна, выскочив из балка, охнула: «Красота-то какая!».

Это было их первое утро, в этом суровом Северном краю. Это потом они стали слышать в этой тишине каждый день стук колес, удаляющихся поездов. Северный край преподносил каждый день сюрпризы и одним из них были не забываемые белые ночи, когда просыпаешься и с ужасом думаешь, что проспал, глянешь на часы и не понимаешь то ли день, то ли ночь… И по утрам медвянные росы…И  изобилие ягод: брусники, черники, клюквы, орехов и  грибов… И еще удивительная отоварка продуктами, раз в месяц приходил вагон  и они покупали печенье коробками, сгущенное молоко ведрами, яйца сотнями, апельсины десятками килограммов. И изобилие мяса и рыбы, и умение все эти дары сохранить, засолить, завялить, переработать… Всему этому они  учились у местных жителей.

Жизнь продолжалась, мужчины устроились на работу. И время полетело в заботах. Но все равно его оставалось так много, а молодость била ключем, и  желание изучить этот неизведанный край, было огромным. Мужчины все чаще уходили рыбачить. И рыба здесь была совсем другая: щуки жирные по два, три  килограмма, и сырок, муксун, а какие щучки-шурогайки ловились ( их называли карандаши)!

Наступила осень. И в первый выходной  сентября было решено  отправиться за клюквой. Взяли ведра, одели сапоги. Таня и Инна замотались  платками. И  в четвером разбрелись в поисках клюквы. Холодало. Лес уже тронула кистью осень, багряно-красные листья осины дрожали и перешептывались, золотились листики березы, и только в немом молчании стояли кедры. Желтые, красные листья выстилали землю,  под ногой хрустели ветки, и нога то утопала во мхи, то вновь хрустели веточки хвои, попадались, вышелушенные белкой или кедровкой, шишки, редкие уже, грибы. Доносилось пение птиц, то вдруг застрекотала сорока. Послышались вдалеке глухие удары. Василий отметил: «Мужики шишкуют, в кедраче орех колотят». А клюквы все не было. Они  уходили все дальше. Мужчины перекликались друг с другом, что бы не потеряться из виду. Лес поредел, все чаще попадались одиноко торчащие стволы высохших  деревьев. Кочки становились крупнее, и вода начала  хлюпать под ногами. И тут Татьяна увидела чудо: на кочке кроваво аллела, словно ярко-красные бусины,  клюква. Она наклонилась и потянулась за ягодой, и вместе с ягодой, словно нанизанные на нитку бусы, снялось с десяток ягод. Она была еще не зрелая и от того упругая, твердая и некоторые ягоды были еще розовые. Но какими они были крупными! Она не переставала удивляться. Рука тянулась от одной кочки к другой. Ягод было так много, у нее захватило дух. В ведре ягоды прибавлялись быстро и в азарте, она не заметила, как заблудилась. Под ногой все шаталось, что-то булькало и шипело и каждый след уже заполнялся грязной водой. Татьяна подняла голову и подумала, что она заблудилась. Но страха не было, какое-то блаженство было в голове, и даже мошки, противные мошки, которые забирались под платок, умудрялись попасть в рот, и те больше не тревожили. И вдруг впереди она увидела маму, мама помахала ей рукой. Она присела на кочку возле засохшего деревца, и с удивлением, подумала, что мама-то дома осталась… Голова кружилась и мысли медленно и плавно уплыли куда-то… Она сидела в забытье. И не слышала, как в это время Василий и друзья кричали: «Ау! Ау!»,- не переставая искать ее. Инна с Александром привели местных жителей, начинало смеркаться. Местный доктор, Кузьмич, первый заметил ее, сидящую, прислонившись к деревцу. А вокруг болото, и то там, то здесь выходил «веселящий газ»-сероводород.

Она очнулась уже в балке. Безумно болела голова, она раскалывалась.  Кузьмич привел ее в себя. Он внимательно посмотрел  на Танюшу и Инну, качая головой: «Ну, и красавицы! Глаз-то не видно! Кто ж в тайгу один идет, да еще без москитной сетки? Завтра, девоньки, глаз не откроете».  Кузьмич заварил чай на травах и всех напоил ароматным чаем, и пахло от него душистыми травами и брусникой. Танюша  заснула.

Первые солнечные лучи коснулись лица Танюши, она открыла глаза, потянулась и побежала к зеркалу. Раздался истошный крик, который разбудил  и мужа, и друзей.  В зеркале на нее глядела – мордочка поросенка, круглая с прорезями глаз. Мужчины покатывались от смеха, показывая пальцем то на Татьяну, то на Инну. С утра их навестил Кузьмич и констатировал: «Это вам, матушки, не курорт! Мошка, она свое дело знает! Поделаете на лицо солевые примочки, и день, два все пройдет». Затем он спросил   про  самочувствие. А позже заговорил и про работу: «Слышал я, ты — фельдшер. А мне помощница, ох, как нужна.  А тебя сам Бог послал».

Так Татьяна, уже в стылую осень, вышла  на работу, помогать во врачебной амбулатории  Кузьмичу. Она на всю жизнь запомнила свой первый рабочий день на станции Демьянка. Она думала ее нельзя удивить ни чем. Но не тут-то было. Сначала с просеки привезли лесоруба, его укусила змея. Кузьмич, мигом ввел ему противозмеиную сыворотку. Не успел закончить, пришла женщина с зубной болью. Кузьмич удалил зуб под местной анестезией, женщина охнула.  Она делала все, что говорил Кузьмич, машинально, а глаза делались все шире.  Позже пришел вахтовик, сказал , что провалился в холодную воду и результат: под мышкой карбункул(нагноение). Кузьмич позвал Татьяну: «Готовь стерильный столик, вскроешь сама». Она замотала головой: «Вы, что, Кузьмич, это же врачебная процедура! Я не буду». Кузьмич усмехнулся и сказал: «Пошли!  Помогай, держи лоток». И легко вскрыл нарыв. Парень вскрикнул. И слезы облегчения потекли у него из глаз. Затем прибежала молодая женщина с грудным ребенком, он задыхался…

Татьяна уже не понимала, то ли Кузьмич детский врач, то ли хирург, то ли стоматолог, то ли терапевт. Она была потрясена. А он улыбнулся, в ответ на ее мысли. « Здесь на тысячу километров нет больницы. Кто им поможет , если не мы?!». Погладил ее по голове и проговорил: «Ничего, черноглазая, ты смышленная, привыкнешь». И добавил: « Я вообще-то, как и ты – фельдшер. Просто  давно  живу на Севере. А врачиха-то уехала!».

А потом они пили чай с дикой малиной. Кузьмич был на ногах вторые сутки, приехали вахтовики, и он все лечил и лечил их. После чая его сморило, и он так и задремал, положив под голову руки, сидя возле кушетки. Татьяна смотрела на его обветренное и загоревшее  лицо, и никак не могла понять сколько же ему лет. А он во сне по-детски улыбался. Дежурство подходило к концу, и Кузьмич провел его вместе с ней, что бы не напугать суровой правдой жизни и местными воможностями  медицины.

Но на следующий день разыгралась не погода: проливной дождь, шквальный ветер. Раздался звонок в амбулаторию. В поселке Кинтус-роженица, поезд будет только через сутки. Кузьмич рассуждал:  «На Татре  сейчас  не проедешь». А телефон не умолкал, снова заболел  ребенок-ларингит. Кузьмич  бегал от одного дома к другому, и уже в изоляторе, не куда было ложить ребятишек.

Он посмотрел на Татьяну и как отрезал: «Увы, черноглазая, к роженице полетишь ты, бери сундучок скорой помощи  и на машину к вертолету. Погода, правда, не летная, но… времени нет, лететь нужно. Женщина первородка  и плод большой. Нужно помочь».

Ветер и дождь хлестали в лицо, экипаж вертолета уже ждал фельдшера. «Садись! Взлетаем!», — прокричал летчик. Кабина захлопнулась, лопасти вертолета зашумели. Вертолет поднимался над землей, и плавно поплыл над балками, деревьями, его болтало, но опытный экипаж из двух летчиков, удачно посадил вертолет, в поселке Кинтус, через полчаса.

Роженица уже не стояла на ногах. Схватки были частые, отошли воды и она умоляюще смотрела на Татьяну, постанывая во время схваток. Татьяна была моложе роженицы. Муж роженицы, с перекошенным лицом от страха, поднялся на борт и  сидел, вцепившись руками в сидение. Вертолет поднимался выше и попал в болтанку, ветер усиливался, ливень с еще большей силой обрушился на вертолет, он скрипел и как будто бы кряхтел, было жутко. Дико закричала роженица, у нее начались роды.

Татьяна,  вытерла испарину на лбу, облизала губы. Медлить больше нельзя, нужно было принимать роды. Выхода другого не было. Вертолет  трясло. Татьяна про себя попросила: «Помоги  принять роды, Господи!». Муж начал креститься, глядя на Татьяну. Но все произошло быстро, роды были стремительные. Вертолет дрожал, казалось сейчас под действием стихии, рассыплется. Закричала роженица, и ребенок громким криком, известил мир о своем появлении. Татьяна приняла малыша, это был мальчик! Она завернула новорожденного в пеленку, затем в свой халат. Ребенок кричал, мамочка плакала, муж, улыбаясь, сказал тихо: « У меня Демьян родился». А стихия, разыгравшись, раздирала борт. Она приняла роды, как это делала ни раз, но словно это было не с ней, а как в замедленном кино…Экипаж был в диком напряжении. Казалось время замерло…

Экипаж посадил вертолет на вертодроме в Тюмени.  Их уже встречала бригада скорой. Открылась дверь вертолета, врач ринулся к роженице и спросил у Татьяны: «Ну, что у вас?». Она, улыбнувшись, передавая малыша на руки врачу, ответила: «У нас Демьян родился!».

Экипаж и Татьяна выпрыгнули из вертолета. Земля…Она посмотрела в след удаляющейся скорой. Затем подняла голову вверх и глянула на  Тюменское безоблачное голубое, голубое небо: светило яркое солнце, словно и не было  этих страшных часов болтанки в вертолете, и борьбы экипажа со стихией…

Вертолет заправили горючим. И снова в полет, они взлетали. Летчик, улыбаясь, подмигнул: « Домой! С крещением тебя, черноглазая!».

Танюша посмотрела вниз, уплывал город, он  остался далеко внизу, и уже впереди снова шумела, манила и звала голубая тайга. Это был край Северный, клюквы и брусники, со своей первозданной красотой. И каждый день люди, живущие здесь, брали новые рубежи.  Это были  удивительные, скромные и сильные, мужественные люди, которые хорошо делали свою работу, это и медики, и строители, и  летчики, и водители, и буровики – это они  покоряли Север, осваивали его богатства и прославляли его своими делами!

На борту вертолета зазвучала песня «Веселей ребята, выпало нам…». И она  подумала: « Вот она – новая жизнь!».

Подвал